В чум свой гостя введи, как в языческий храм,

называемый просто планета,

Все народы зову к эвенкийским кострам

Со всего необъятного света....

Николай Оёгир

«Жизнь прекрасна, потому что она есть, а вот, если ее нет, то она уже не прекрасна».

Евгений Попов

«Как точен в диалоге, как по-хорошему скуп в выявлении искреннего чувства»…

Василий Шукшин

Жизнь Владимира Зазубрина — непрестанная смена места, фамилии, профессии. Время подгоняло его, он — время. Можно ли сказать, что к сентябрю 1937 года, когда он был «изобличен» и расстрелян, В. Зазубрин достиг предела «сменяемости» и идти дальше — писать, творить, жить — он уже не мог? Версий и догадок можно строить много…

«Хлебный труд есть священная обязанность для всякого и каждого и не должно принимать в уважение никаких отговоров: чем выше человек, тем более должен пример показывать собою другим в этом труде, а не прикрываться какими-нибудь изворотами, да не хорониться от него за разные углы.

Потому я извлекаю здесь доказательства из богословия, что, кроме богословия, мне взять не из чего доказательства об этом труде.

А второе потому, что люди нашего класса сильно верят в и бога, в будущую жизнь, в святое писание. Они, услыхав все это, как алчущие к хлебу и как жаждущие к воде, будут стремиться к этому труду, а потом и ко всем трудам.

Тогда темная ночь для них будет светлый день, дождь — вёдро, грязь — сухо, мороз — тепло, буран — тихо, дряхлая старость — цветущая молодость, немощь — полное здоровье».

Анатолий Чмыхало

Анатолия Ивановича Чмыхало я помню «громким человеком». Крупное телосложение, зычный голос с актёрскими модуляциями, публичными ораторскими приёмами — это человек, порождённый советской эпохой: Великой Отечественной войной 1941–1945 годов, послевоенным возрождением, великими новостройками в стране, в Сибири, на земле Красноярья. Герои того времени все были величественными, напористыми, пафосными патриотами («на виду») — не то что нынешнее племя...

Романтик был, простого норова...

Родня мне: русичи, татаре...

Сгорел, как верный пёс, которого

Не отцепили при пожаре.

Роман Солнцев

«…Он открыт и свободен, сердечен и доверчив и разнообразен, как бывает разнообразен обыкновенный русский денек с дождем и пылью, криком детей и жалобой ветра, струнным прочерком пчелы, и веселым прыгом телеги по булыжнику и со всеми простыми чувствами этого незаметного дня, вмещающего улыбку прохожего, утрату любви, нечаянное свидание и так же незаметно подкравшееся открытие, что вот прошла жизнь..»

Валентин Курбатов

…Когда Егор отдохнул и набрался сил, он понял, что лежать в этой комнате и ничего не делать для спасения вымирающего племени, по меньшей мере, преступно. И как-то ночью он разделил себя на стаю малиновок и вылетел в форточку, минуя яркие фонари. То ли снова вернулся в тайгу, еще не тронутую человеком, то ли просто умер, отдав свое тело земле, а душу рассыпав среди трав и кузнечиков… Теперь он был везде, где билась жизнь, где цвел цветок и пела пчела.

Олег Корабельников. Башня птиц

Наказание талантом – это, прежде всего, взятие всякой боли на себя, десятикратное, а может и миллионнократное, (кто сочтет, взвесит) страдание за всех и вся. Талант возвышает, страдание очищает, но мир не терпит «выскочек», люди стягивают витию с небес за крылья и норовят натянуть на пророка такую же, как у них, телогрейку в рабочем мазуте. Надо терпеть и, мучаясь этим терпением, творить себя…

Виктор Астафьев

Дал бы Господь вернуться России к глубине и высоте Виктора Петровича в высшие часы его милосердной, страдальческой, истинно христианской жизни.

Валентин Курбатов

Когда ошалело промчится

Лавина воды по весне,

Колодец общественный чистить

В деревне приходится мне.

Его журавлиную шею

К замшелому срубу пригну -

И, словно к рябящей мишени,

Лечу по верёвке ко дну.

Работа моя не из лёгких:

Осклизлый колодезный лаз,

И воздуха мало для лёгких,

И небо — с овчинку как раз.

Но бухают глухо удары –

И грузно стартует бадья.

На лицах людей благодарность

Я вижу, наверх выходя.

Шатаюсь под яростным солнцем,

Боками, как рыба, дыша.

И звонко мне в пригоршни льётся

Живая вода из ковша.

Я все отдам за это вдовье

Лицо земли, где дождь - как штрих,

Где жизнь - сплошное предисловье,

А смерть - загадка для живых.

Где все, что есть, - и грех и слава -

Лишь голос предков в нас самих,

Где мы не заслужили право

И в мыслях быть счастливей их.

Михаил Тарковский

Я стану дождём,

Любящим свою землю.

Не тем летним,

Сиюминутным шалунишкой,

А дождём – тружеником,

Дождём, которым нагружены

Тяжёлые баркасы туч.

Я выпаду там,

Где от жажды

Сгорают посевы,

Где высохли реки

И рыбы ждут разлива,

Где среди многих

Притулился твой огородик, мама.

Гамлет Арутюнян

Размышляя над поздней прозой Русакова, я вновь и вновь обращаюсь к древней легенде, которая гласит: столетие за столетием ходят среди людей – в качестве Божьих соглядатаев – особенные существа, наделённые острой чувствительностью и встроенным прямо в организм детектором лжи. Бог послал их человечеству, чтобы они нашли в людях нечто такое, ради чего человечеству стоило бы продолжать своё человеческое дело. Ходят такие соглядатаи среди нас и ищут –Человека, которого надо бы сохранить на «после потопа». Может быть, Русаков из таких? Он очень старается, ищет скрупулёзно и настойчиво. Но – не находит. Его рассказы последних лет напоминают апокалиптические пророчества. Врач по образованию, писатель кажется беспощадным по отношению и к своим героям, и к своим читателям, и к самому себе. Но эта бескомпромиссность, строгость, «срывание всех и всяческих масок» – сродни спасительной хирургии, на которую больное общество возлагает, может быть, последние надежды.

… Мастер пейзажа; отличный знаток жизни, тружеников тайги. И пейзаж, и людей, обитателей тайги, он видит как бы сквозь романтическую дымку, которая сглаживает, стирает резкие очертания предметов. Таково врожденное свойство художественного зрения писателя… Это свойство творчества Н. Устиновича заставляет его живописать мягкими линиями, полутонами…

С. Сартаков

Александр Степанович Ероховец в своей писательской судьбе с самого начала определил себе место: быть строгим реалистом в литературе. А художником романтического склада он был от рождения – самобытно – природным.

Вот так и уживались за письменным столом в работе над рассказами, повестями и романами художник-романтик и строгий реалист. Реалист до мозга костей, до беспощадности к себе и ко многим из своих персонажей. Для меня и сейчас остаётся загадкой, как удалось этим двум, казалось бы, разительно несхожим между собой ипостасям слиться в гармоническое естество добрейшего из людей и одновременно принципиальнейшего из писателей. Умел он добротой и обнажённой правдой слова задевать читателя за живое, вызывая неподдельное сочувствие к очеловеченным героям своих книг, - редкий писательский дар.

Господи, Господи... Если ты есть...

Дай мне прощение, успокоение.

Пусть соберется какой-нибудь съезд,

по Рябеченкову примет решение.

Пусть выбирает из тысячи мест.

Пусть отдохнет он, духовный калека,

где человек человека не ест,

где не казнит человек человека...

… Вершины скал похожи на часовни. За горной грядой где-то, мы знали, зарождается много некрупных рек: Албас, Ташту-Узук, Кызырчук, Бедуй, Конный, Каир-Су, Оэн-Су, Кок-Яжам, Откыл, Киргиз, Чибит, Яный-Як… Это на них Максим Федорович мечтает поставить поэтические светелки. Но изведем водоохранные кедрачи (все кедровые леса в Саянах несут функцию строго водоохранную) и иссохнут эти удивительные серебристо-голубые стежки…

Маняще прорезается в облаках другой хребет – Карлыган, на нем тоже реки: Кубуй, Коэтру… И где-то там спрятано Телецкое озего, лажащее уже за пределами Саян. И еще много озер южнее: Иты-Куль, Узун-Куль, Иери-Холь, Касты-Холь, Куп-Холь… И все они поставлены в зависимость от чего? От нашей потребности в тарных ящиках под водку?

Выражение на лице Максима Федоровича мучительное, его, как и меня, угнетает горькое сознание: в мире столько прекрасного, непонятного, непознанного, недостигнутого, и возможности постичь так ограничены…

Анатолий Зябрев. На земле потомков Иммакая

Успех пропитан запахом натужности —

Не тем так этим маешься в угоду.

Лишь осознанье собственной ненужности

Дает поэту полную свободу.

Когда канонов мнимые приличия

И прочие былые заблуждения

Забудешь. И людское безразличие

Из наказания в освобождение

Перешагнет.

Останется бескрайняя

Свобода слов. Свобода тьмы и света.

Но хватит ли для самовозгорания

Огня в душе ненужного поэта?

Сергей Кузнечихин

Я лечу под парусами

Между гор и средь лесов

Вслед за буями и льдами:

Бог мой щит и мой покров!

С Ангары до устья моря

Вижу дикие страны;

Нет здесь радостей, нет горя:

Образ вечной тишины!

В тундрах нет зеленой сени,

Нет здесь ночи, ни зари;

Лишь являются, как тени,

По утесам дикари.

Дикари! Скорей толпою

С горных скал на Енисей!

Подружитеся со мною –

Я ваш брат, боюсь людей!

А.П. Степанов

«Жорес Трошев - писатель-исследователь, писатель-документалист, но больше писатель-художник. Его коллега по перу, эвенкийский поэт Алитет Немтушкин, сказал: "Самая, может быть, важная сторона творчества Жореса Трошева - исследование разнообразных форм взаимоотношений русских с инородцами, в частности, с тунгусами, эвенками..." Любую книгу возьми, а их у него пятнадцать, и в каждой - реальные люди, события, факты. И всё так узнаваемо! И "Большой Ошар" в двух книгах, и "Повесть о забытом землепроходце" - о Пантелее Пянде, чьё имя было незаслуженно забыто, и "Сказание об Иннокентии Увачане" - Герое Советского Союза, и "Северная рапсодия" - о художнике В. И. Мешкове, влюблённом в Север, и "Таймырская трагедия" - о восстании коренного населения Таймыра в 1932 году, и "Мятежный ангел" - о декабристах... Все герои книг Большого Жореса - люди с удивительной судьбой, активные, яркие личности, их именами названы в Байките улицы и даже посёлки: имени Ошарова, Бабкина...»

Владимир Шанин

Мне Александр Бушков всегда казался подростком, любящим увлекательные, захватывающие истории, обожающим всевозможное оружие, преклоняющимся перед разведчиками и полководцами. Не случайно писатель коллекционирует холодное (и не только) оружие и постоянно носит газовый пистолет… Есть в этом, согласитесь, что-то от нестареющего подростка, любящего подразнить слишком серьезных и слишком интеллигентных читателей...

Эдуард Русаков

Горит звезда пресветлая в веках,

Прозрачный свет над крышами струится,

В такую ночь, наверно, людям снится

Осенний сад. И яблоко в руках.

На свет звезды безумней мотылька

Летит душа — полуночная птица.

Кто и за что обрёк меня томиться,

Припав лицом к листу черновика?

Обуглив мне и губы, и глазницы,

Бессонница, быть может, разразится

Всего лишь малой песенкой дрозда.

И всё равно: пусть мука эта длится,

Пока летит полуночная птица,

Пока горит пресветлая звезда!

- Мои наставники, - гордо представил Жихарь Кота и Дрозда. - Страшные, ужасные разбойники! Счастье ваше, что нынче не промышляют они на незримых путях, да и на зримых больших дорогах...

- А я? А меня? - обиделся Колобок из травы и подпрыгнул, чтобы гости смогли его разглядеть.

- Какая радость! - воскликнул Бедный Монах. - Вот она, подлинная сущность человека, избавившегося от всего лишнего! Смел ли я надеяться, что увижу такое собственными глазами!..

М. Успенский

…Я ждал вас, от предчувствия бледнея,

Так можно только встречи с милой ждать.

Вдали сверкнули воды Енисея,

За ними степь, за степью степь опять.

И вдруг с холма в рассветной позолоте

По горизонту ближнему всему

Вы, словно птицы сильные на взлете,

Открылись разом взгляду моему.

Могучи, беловерхи, синегранны,

Как много лет я жил от вас вдали!

И я к вам руки протянул, Саяны,

И я вам поклонился до земли.

И. Рождественский

… То, что им выдано на-гора в свои почти 42 года, достойно всяческого уважения. Он был из той категории русских писателей, которых издавна в нашей литературе почему-то принято считать немного наивными, слишком доверчивыми простаками. И только после того, как их не станет, мы вдруг начинаем понимать, что с их уходом от нас мы потеряли нечто большее: вакуум, созданный их отсутствием, почему-то не заполняется.

В.Михановский

Эльдар Алихасович Ахадов - российский писатель, член Союза писателей России.

Родился 19 июля 1960 года в г. Баку. Закончил Ленинградский горный институт. С 1986 года живёт в г. Красноярске. Возглавляет маршейдерскую службу объединения "Красноярсккрайуголь", куда входят шесть разрезов крупнейших буроугольных месторождений Восточной Сибири. Побывал в самых глухих таёжных и тундровых уголках — от Ямала до Тывы…

Автор лирических и философских стихотворений, сказок для детей, пьес, рассказов. Лауреат Всероссийского литературного конкурса имени В. М. Шукшина «Светлые души» Обладатель Национальной литературной премии «Серебряное перо Руси». Руководитель Краевого литературного объединения молодых писателей при Государственном Центре народного творчества Красноярского края.

Судьбы, как тропы в глухолесье, – всегда разные.

Найдет человек сохатиную иль медвежью стежку – и пошел по ней. Потом удивляется: какая нечистая сила понесла его по такой дремучести, где сам черт ногу сломит?

Многие идут по наторенным дорогам, но не след в след, каждый по-своему.

Случается: человек долго ищет судьбу. Набьет ноги, не раз умоется горькою слезою; брызнет седина в голову, а ему все еще кажется - жизнь впереди!..

Другой, не успев пожить, вдруг вспыхнет огнем, да так ярко, что многим возле него хоть водой окатывай: невмоготу припекает. Сгорит, а про него долго еще будут говорить, поминая добром и лихом.

А. Черкасов

Алитет Николаевич Немтушкин — известный эвенкийский писатель, первый профессиональный литератор кочевого народа. Родился 12 ноября 1939 года, в стойбище Иришки Катангского района Иркутской области в семье охотника, воспитывался в школах-интернатах и бабушкой Огдо-Евдокия Ивановной Немтушкиной. Учился в Ленинградском педагогическом институте имени А. И. Герцена, окончил филологический факультет Красноярского пединститута. Автор более двадцати книг стихов и прозы на русском и эвенкийском языках. Много сотрудничал с газетами «Эвенкийская жизнь» и Красноярский рабочий». Часто путешествовал по родной земле, итогом этих поездок становились новые книги. Писал об обычаях, верованиях, нравах своего народа. Один из инициаторов создания Ассоциации коренных народностей Севера «Арун» («Возрождение»). За книгу повестей и рассказов «Дорога в нижний мир» в 1992 году был удостоен Государственной Премии Российской Федерации. Умер в Красноярске в 2008 году.