Общественная организация
Центр Чтения Красноярского края
Государственная универсальная научная библиотека Красноярского края
Главная Архив новостей Открытые книги Творческая мастерская Это интересно Юбилеи Литература Красноярья О нас Languages русский
Поэзия – разбуженное время
Октавио Пас
мексиканский переводчик, поэт и эссеист, Лауреат Нобелевской премии за 1990 год
Литература Красноярья

Анатолий Ефимович Зябрев

… Вершины скал похожи на часовни. За горной грядой где-то, мы знали, зарождается много некрупных рек: Албас, Ташту-Узук, Кызырчук, Бедуй, Конный, Каир-Су, Оэн-Су, Кок-Яжам, Откыл, Киргиз, Чибит, Яный-Як… Это на них Максим Федорович мечтает поставить поэтические светелки. Но изведем водоохранные кедрачи (все кедровые леса в Саянах несут функцию строго водоохранную) и иссохнут эти удивительные серебристо-голубые стежки…
Маняще прорезается в облаках другой хребет – Карлыган, на нем тоже реки: Кубуй, Коэтру… И где-то там спрятано Телецкое озего, лажащее уже за пределами Саян. И еще много озер южнее: Иты-Куль, Узун-Куль, Иери-Холь, Касты-Холь, Куп-Холь… И все они поставлены в зависимость от чего? От нашей потребности в тарных ящиках под водку?
Выражение на лице Максима Федоровича мучительное, его, как и меня, угнетает горькое сознание: в мире столько прекрасного, непонятного, непознанного, недостигнутого, и возможности постичь так ограничены…

Анатолий Зябрев. На земле потомков Иммакая
Анатолий Ефимович Зябрев родился 26 октября 1926 г. в поселке Никольск Новосибирской области. В пятнадцать лет стал работать на одном из военных заводов Новосибирска. С 1944 по 1949 годы служил в войсках НКВД. В составе особого боевого подразделения служил на Украине, в Румынии, Венгрии, Австрии, Чехословакии, Германии. После армии А. Зябрев работал на заводе шлифовщиком, затем в заводской многотиражке.
В 1960 году по рекомендации журнала «Сибирские огни» был направлен в Дивногорск для сбора материала о строителях Красноярской ГЭС. Размах строительства увлек Анатолия Зябрева. Он освоил несколько рабочих профессий гидростроителя. В 1967 году переехал в Красноярск на постоянное место жительства и с этого времени стал «летописцем сибирских рек».
Первым был написан цикл о Красноярской ГЭС, получившей название «Енисейские тетради». Каждое название главы цикла свидетельствует об определенном этапе строительства и в то же время профессии автора: «Записки разнорабочего», «Записки монтажника», «Записки эксплуатационника». «Это особый жанр, документально-художественного повествования, рассказ о самом себе, о тех людях, с кем жизнь меня свела в лучшие годы, о моих взаимоотношениях с ними» - так определяет сам автор особенности жанровой формы «Енисейских тетрадей».
Летопись гидростроек Сибири неразрывно связана в очерках писателя с историей строительства электростанций всей страны. Документальная проза принесла А. Зябреву всесоюзную известность, его очерки о строительстве Красноярской ГЭС были опубликованы во многих центральных журналах и вышли отдельными книгами в Москве, Новосибирске, Красноярске.
Анатолий Зябрев – любитель и знаток сибирской природы. В свое время он «исходил пешком» почти весь Красноярский край. Цикл очерков, посвященных природе и людям родного края, занимает видное место в его публицистике.– Один из любимых жанров писателя - повести-путешествия. В их основу легли рассказы о странствиях по заповедным и малодоступным местам Восточной Сибири. Очерки вошли в несколько сборников – «Голубой маршрут», «Дорога в легенду», «Отзовись, мое завтра».
На протяжении многих лет Анатолий Зябрев был членом редколлегии журнала «Сибирские огни». В 80-е и 90-е годы был собственным корреспондентом по Сибири журналов «Воскресение» и «Сельская новь». По его рассказам режиссер Виктор Трегубович снял художественный фильм "Вот моя деревня". В Московском театре имени Е. Вахтангова в 1986 году по пьесе А. Зябрева был поставлен спектакль "Енисейские встречи".

Из очерка «ГОРЬКАЯ ЛУКОВИЦА С КУСКОМ ХЛЕБА»

Вообще, потому, что солнце еще светит, президент в Москве существует, собачки по Красноярску бегают, пиво разливное дешевое кое-где еще бывает жизнь течет по-прежнему со своими счастливыми, печальными и смешными моментами, я обратился к Анатолия Ефимовичу с тремя вопросами, дабы он вспомнил свои личные моменты, когда он был и счастлив, и наиболее печален, и когда ему было по-хорошему (по-хорошему!) смешно.
— Все эти моменты, — сказал уважаемый читателями «СГ» человек, погружаясь в свою зябревскую мысль, — как ни странно, связаны с волшебным числом 40. Наш отдельный батальон МВД, потрепанный не так физически, как морально, передислоцировался из разбитой войной Западной Европы в глубину еще более опустошенной России, на Урал, где нам вверили объект, вокруг которого следовало стоять на постах, выходя в караул через каждый четыре часа. От хронического недосыпа, от уставной жестокости, солдаты дичали, рыча друг на друга. У меня нервный срыв случился вскоре, выразившийся в буйстве против разводящего сержанта-узбека, и повели меня к городскому профессору-невропатологу на предмет определения моей пригодности к дальнейшему несению воинской службы. Тот долго выстукивал молоточком по моим костям, заламывая веки, выслушивал, а потом и сказал с радостным выдохом: «Да с такими нервами, любезный, и до 40 лет доживают. Резерв есть».
С одной стороны, я был удручен приговором, что меня не комиссуют и служить еще, как медному котелку. с другой же стороны... Я вышел на весеннюю улицу. Ручьи, Девчата. Небо. Как здорово, что резервов жизни у меня еще на целых 20 лет. Почти бесконечность.
Второй момент, когда опечалился... Болели ноги, руки, суставы... Опытный врач в «лечкомиссий», куда меня приписали, как молодого красноярского писателя, осмотрев и почитав анализы, сказал откровенно, без утайки (я ему за это очень благодарен); «Интенсивное известкование. Процесс неостановим. Вы грамотный, понимаете, какая перспектива лет к 40. Инвалидность неизбежна. Попробуйте на грязевые курорты чаще ездить»...
У меня было убеждение наивного романтика: лучше успеть лишнюю книжку написать, издать, чем лишний год протянуть. И на курорты всякие, конечно, я плюнул и плотно засел за рабочий стол. Если уж без чего не мог обходиться, так это без тайги, без диких озер, без гор, на которые каждое лето продолжал ходить.
И третий момент. Терапевт из той же лечкомиссии, не глядя в карточку, смерила давление и сказала: «Придется попринимать таблеточки и походить на физио». «Ничего, — взбодрился я. — И так пройдет».
На это добрый доктор возразила озабоченно: «Это вы сейчас так легкомысленно говорите. А не боитесь, когда стукнет сорок?»
Ни в аптеку за таблетками, ни на физио я не пошел. Мне не грозило то, что «стукнет сорок». Мне тогда уже было за пятьдесят.
— Извините, Анатолий Ефимович, но вы, наверное, и женились в 40 лет?
— Конечно, в 40! Магическое число. Надо бы, конечно, еще потянуть. Мужественные норманны говорили, что до сорока связывают себя бабой глупцы и жулики. И еще они очень полезное говорили: невеста должна быть ровно вполовину, то есть вдвое, моложе жениха. Чарли Чаплин пошел дальше, он говорил: втрое. И успешно следовал этому правилу.
Вопросы ставил Алексей МЕЩЕРЯКОВ, авторитетный корреспондент «Сегодняшней газеты», обожающий суп из белых грибов и аккуратно читающий зябревскую «Курилку»*

Анатолий Ефимович Зябрев

Из цикла «КУРИЛКА КРАЗА»

ГЕНОФОНД

В курилку опять же влетел подсобник Олялин и опять же, прежде чем спросить у мужиков сигаретку, выпалил:
— А знаете, что мне сегодня приснилось? Нет, не поверите! Ни за что!
И опять же анодчик Зеленов первым язвительно ото¬звался:
— Медведь вылез из берлоги, и ты от него удирал со скоростью реактивного. Это приснилось?
— Будто приходят к нам в корпус два горбоносых, осматривают электролизеры, затыкают пальцами себе носы, плюются и говорят... — подсобник Олялин сделал паузу, прикурил. — Нет, вы подумайте, что они нам говорят, — Олялин интригующе выждал, сделав несколько глубоких затяжек, очевидно, чтобы унять свое волнение.
Мужики повернули к нему головы и замолкли.
— И они говорят, что если мы не подпишемся за выдвижение Джохара Дудаева... Так и говорят. Если не подпишемся, то они взорвут наш вонючий электролизный корпус и весь алюминиевый завод, — подсобник Олялин стал вопросительно расширенными в недоумении глазами глядеть на мужиков. — И знаете что? Мы все подписали дружно. Всей бригадой.
Началось обсуждение уже не как сна, а как факта реального.
— Нет, я бы не подписал, — заупрямился анодчик Зеленов и, в сердцах бросив недокуренную сигарету в угол, уперся обеими ладонями себе в колени, набычился.
Курилка разделилась во мнении: кто-то с претензиями к Олялину, будто он виноват в том, что «все подписывались», кто-то обреченно молчал,
— А почему бы и нет?! — явно провокационно вдруг хохотнул подсобник Олялин.
— Да, верно, почему бы?.. — поддержал чей-то голос. — У нас ведь кавказец один уже был. Этот чем хуже? Ситуация не такая уж дикая. Ну, преступник. А если с другой стороны. Генофонд иметь в виду... Если...
Конечно, несерьезно было вступать в дискуссию. Однако в автобусе, когда я ехал с завода домой, то при рассматривании лиц пассажиров — квелые, смурные, раздраженные, бледные и синеватые — вдруг начал рассуждать сам с собой. В голове моей вдруг крутанулось: генофонд... Какой еще генофонд имелся в виду?
Я опять почему-то пристально вгляделся в лица. Мне безумно бывает жаль людей. Что-то явно общее есть в этом народе, плотно набившемся в салон скрипучего автобуса. Нет, не бледность, не хмурость, и даже не психическая закомплексованность. Что же?
Отсутствие какой-то пружины внутри, энергии души; что ли. Ударил бич мутации.
Генофонд?
По планете ходит страшный вирус, поражающий человеческую волю, а в России натурально бушует эпидемия, и, похоже, не первый десяток лет, если не начать исчислять раньше, много-много раньше, с домонгольского периода. Шамиль Басаев — образец воли? И Рацуев... Генофонд. И значит...
Нет, так можно дорассуждаться черт знает до чего. Пусть подсобник Олялин в своей цеховой курилке дальше рассуждает, в табачном дыму.
12 февраля 1996 г.*
* * *
По материалам сайтов:По книгам:
  • *Жизнь прожить: избранная проза красноярских писателей. - Красноярск: Красноярское книжное издательство, 1987.
  • Какие наши годы: поэзия и проза. - Красноярск : Продвижение , 2006.
  • Писатели на берегах Енисея, XIX-XXI вв.: антология короткого рассказа. - Красноярск: Семицвет, 2009. - (Библиотека "Нового Енисейского литератора").
  • Зябрев Анатолий Ефимович. Борус яснолобый: очерки. - Москва: Современник, 1978.
  • Зябрев Анатолий Ефимович. Путь героя: Повести, очерки. - Москва: Современник, 1983.
  • Зябрев Анатолий Ефимович. Кто, если не мы: Очерки. - Москва : Молодая гвардия, 1983.
  • Зябрев Анатолий Ефимович. В степи, под Абаканом. - Москва: Советская Россия, 1979. - (Писатель и время. Письма с заводов и строек).
  • Зябрев Анатолий Ефимович. Канско-Ачинский. - Москва: Советская Россия, 1983. - (Писатель и время).
  • Боль и надежда: рассказы, очерки, эссе, стихи. - Красноярск: Красноярское книжное издательство, 1989. Зябрев, Анатолий Ефимович. Бог ты мой!: хроника рабочей бригады на строительстве Красноярской ГЭС. - Москва : Советский писатель, 1979.
  • Зябрев, Анатолий Ефимович. Высокое небо: повести, рассказы, очерки. - Красноярск: Красноярское книжное издательство, 1987.
  • Зябрев, Анатолий Ефимович. Дорога в легенду. - Красноярск: Красноярское книжное издательство, 1966
  • Зябрев, Анатолий Ефимович. Енисейские тетради: повествование. - Красноярск: Красноярское книжное издательство, 1981.
  • Зябрев, Анатолий Ефимович. Енисейская тетрадь: лирические записки. - Москва: Молодая гвардия, 1962.
Иллюстрации:
  • Строительство плотины Красноярской ГЭС, 1963г.