Это интересно [12]

[1][2][3][4][5][6][7][8][9][10][11][12]

«Воспитание активного читателя - задача всеобщая и решают ее в разных странах по-разному. Интересен опыт Нью-Йорка, где посреди делового центра в небольшом парке рядом с центральной публичной библиотекой расположен уголок чтения. Весь уголок – это пять столиков под зонтами и четыре небольших стеллажа с полками. На одной полке находятся несколько подшивок свежих газет, на другой – детские книги, на третьей – популярная художественная литература, на четвертой – разнообразные книги (от школьных учебников до брошюр для пенсионеров) с одинаковыми обложками, на которых указано название банка, финансировавшего их создание. Такое разнообразие предполагает, что, отдыхая, человек найдет себе книгу по вкусу. Уголок – совместный проект администрации парка с библиотекой, издательствами и банком. В дни подготовки к экзаменам библиотека выкладывает в парке популярные учебники, чтобы студенты занимались на воздухе. Жители города также пополняют уголок изданиями…»

Из статьи: «Уголок чтения в большом городе» Натальи Сметанниковой//Читаем вместе – август-сентябрь – 2007 – С.5

          

«…Когда человек впервые сталкивается с классикой? Ответ очевиден: в детском возрасте, когда родители читают ему вслух сказки Пушкина, сказки Андерсона, детские изложения Робинзона. Гулливера и Мюнхгаузена. Первое знакомство самое важное. То, что человек узнает в детстве, остается с ним навсегда и становится основой для его эрудиции.

Когда ребенок начинает читать сам, он первым делом берет в руки те книги, которые культивировались в его семье. Зачастую это оказывается классика.

Лет двадцать назад дети запоем читали Дюма, Конан Дойла и Стивенсона. Сегодня телевидение и компьютер заменили им это удовольствие и вытеснили классическую литературу. К счастью, этот процесс не является необратимым и время для чтения у подрастающего поколения все же остается.

…Если после школы ученик не поступает на гуманитарный факультет, то отныне он будет читать классику только по собственному желанию.

Теперь представим себе человека, любящего литературу и все свободное время отдающего чтению. Какие книги читает такой человек? Естественно, те, которые соответствуют его вкусу. Это может быть современная японская прза, женские романы, эзотерические брошюры, брутальные детективы. А может быть и классика. Но классика – понятие настолько всеобъемлющее, она включает в себя столько шедевров, что человек, чья работа не связана напрямую с книгами, просто не в силах охватить ее всю.

Кроме того, для чтения классики необходимо одно очень важное условие – надо уметь наслаждаться ею. Надо уметь погружаться в спокойное и размеренное повествование, надо иметь терпение при чтении чересчур длинных описаний, надо уметь получать удовольствие от языка старых мастеров. И надо иметь время, чтобы выкинув из головы все повседневные проблемы, полностью отдаться книге, которая с лихвой окупит потраченные на нее часы.

…Книги, проверенные временем никогда не обманут. Они все без исключения актуальны и сегодня. Они помогают не только прочувствовать эпоху, в которую были написаны, но и дают четкую картину настоящего.

…Некотрые современные книги обладают теми же качествами, но их время еще не пришло, ибо только время способно отшлифовать все их достоинства.

…Читать или не читать классику – личное дело каждого. Давайте просто будем помнить, что иногда, сами того не замечая, мы себя обкрадываем и что есть люди, которые слышали о Вергилии, есть люди, которые читали Вергилия, а есть люди, которые читали Вергилия в оригинале….»

Из статьи: «Игра в классики» Виталия Грушко //Прочтение - №1 – 2007 – С.12

          

За каждым школьником безусловно сохраняется:

1. право вообще не читать;
2. право читать, перескакивая со страницы на страницу;
3. право отложить книгу, не дочитав ее до конца;
4. право прочитать позже то, что читать не хотелось;
5. право читать все, что угодно, без каких-либо ограничений;
6. право читать где угодно;
7. право читать втихаря;
8. право читать вслух, а не только про себя;
9. право заткнуть нам глотку со всеми нашими нравоучениями.

Из статьи: «Правильные книги» //Прочтение - №3 – 2007 – С.10

          

Дорогой Уолтер! Я пишу вам отдельно о «Приглашении на казнь». Переводчик должен быть: 1) мужчиной, 2) родившимся в Америке или Англии. (…) Элек говорит в своем письме о том, что у него есть «надежные» переводчики с русского. Может ли он быть полезен? (Но переводчик не должен быть дамой, родившейся в России)

Следует ли нам верить замечанию, которое Набоков позволил себе в письме Эдмунду Уилсону, обсуждая список книг для своего курса по литературе: « Я не выношу Джейн Остин, и, в сущности испытываю сильнейшее предубеждение против всех писательниц. Они относятся к другому разряду». В самом ли деле Набоков был читателем- и писателем-женоненавистником?

В русские годы Набоков отрецензировал целый ряд книг, написанных женщинами. В общем, Набоковым были проанализированы стихи десяти женщин, проза трех и критические статьи четырех, т.е. в сумме семнадцать женщин-авторов в тринадцати рецензиях. Лишь один отзыв – а именно о романе Берберовой «Последние и первые» - можно назвать полностью положительным. Остальные же отзывы Набокова о женской литературе носят уничижительный характер и варьируются от лаконичных приговоров, брошенных походя («Екатерина Таубер, которая вообще пишет очень ясно и очень скучно»), до целых разносов, источающих ядовитейшую иронию ( о романе Ирины Одоевцевой: «Все это написано, как говорится «сухо», - что почему-то считается большим достоинством, - и «короткими фразами», - тоже, говорят, достоинство»). Действительно ли рецензии Набокова на писательниц более отрицательны, чем отзывы о произведениях писателей мужского пола? Я полагаю, что нет, хотя они явно выдают две специфические гендерные тенденции. Первая связана с враждебностью Набокова к влиянию Анны Ахматовой, вторая – с отвращением писателя к повествованию от женского лица в прозе.

Начнем с отзывов Набокова о русских поэтессах. Лейтмотив всех его образов – разрушительное влияние, которое оказала на женскую поэзию Анна Ахматова. Вчитаемся в этот комментарий: «К Ирине Кондратович грешно придираться. Большинство поэтесс любит писать «рот» вместо «губ» и воспевать колдуний, шелка и Коломбину с Пьеро. А у Екатерины Таубер есть также черта, присущая всем поэтессам. Это обращение не на «ты», а на «вы». Ее стихи не избежали губительного влияния Ахматовой, поэтессы прелестной, слов нет, но которой подражать не нужно» или «На современных поэтесс Ахматова действует неотразимо и пагубно. От нее пошла эта смесь женской «греховности» и «богомольности»…»

Возражал ли Набоков против поэзии самой Ахматовой или его раздражало то, что поэтессы присваивали себе ее литературное наследие? Что его возмущало, литературный облик, создаваемый по образу и подобию роковых женщин ранней ахматовской поэзии, или же любой женский поэтический голос, говорящий о себе и о женском? Ясно дно: в рецензиях на эмигратскую поэзию Набоков последовательно развивал мысль о том, что влияние Ахматовой на поэтесс пагубно, и соответствующим образом выбирал объекты для своей критики.

Не меньший интерес представляют отзывы Набокова о женской русскоязычной прозе.

Набоков, например, поставил в один ряд два романа, имеющих общую черту поэтики: «Тело» Екатерины Бакуниной и «Только факты, сэр» Ирины Куниной Повествование в обоих романах ведется от лица женщины и местами беззастенчиво заимствует «внутренний монолог», «поток сознания» Вирджинии Вулф. Набоков обрушился на второсортных русских подражательниц Вулф в частном письме, решив не уничтожать их в критической статье публично. «…Первая далеко не бездарна, но пишет так, словно моет пол, шумно выжимая половую тряпку в ведро, из которого затем поит читателя; в общем книга скучная и кривая».

Набокова в произведениях отдельных писательниц интересовал отнюдь не пол авторов. Разумеется, он был выше примитивного и социального женоненавистничества. При этом, в силу разных причин, он считал повествование от лица женщины в произведении, написанном женщиной, несомненным признаком дурного художественного вкуса. И, тем не менее, когда в 1935 году Набоков предпринял попытку сочинить рассказ, написанный от лица женщины, эта попытка обернулась неудачей.

В патетическом голосе героини «Случая жизни» смешалось все то, что Набоков, видимо, презирал в женской литературе и что так высмеивал в своих рецензиях. Все в ней – жесты, фразы, ее облик – просочилось в рассказ Набокова из стихов, принадлежавших перу эмигранток-эпигонок Ахматовой. Но, тем не менее, этот блеклый фельетонный рассказ так и не становится достойной пародией на женское повествование. Вместо этого читатель невольно подмечает кривые швы, там и сям видные на поверхности ткани текста – и ощущение такое же, как если бы мастеру дамасских клинков вздумалось вышивать гладью.

По книге: Максим Д. Шраер. Набоков: темы и вариации / Перевод с английского В.Полищук. – СПб.: Академический проект, 2000

          

[1][2][3][4][5][6][7][8][9][10][11][12]