Я не знаю высшего музыкального наслаждения вне самой музыки, чем слушанье стихов Блока.

Представляем вашему вниманию фрагменты работы Игоря Глебова «Видение мира в духе музыки (Поэзия А. Блока)». Игорь Глебов - литературный псевдоним русского и советского музыковеда и композитора Бориса Асафьева (1884-1949). Статья, написанная им в 1922 году, вскоре после кончины поэта, представляет собой свод эскизных заметок, набросков и мыслей, рожденных «вслушиванием» музыканта в звучащие и звуковые образы стихов Александра Блока.

Игорь Глебов

(Б. В. Асафьев)

Я не знаю высшего музыкального наслаждения вне самой музыки, чем слушание стихов Блока. Мир, им созданный, заполняет не столько пустоту беспредметности, сколько пустоту беззвучия и своим бытием отрицает мир вне музыки, мир в безмолвии. Мысль о всемогущем духе музыки упорно кидаемая Блоком, представляется неясной лишь до тех пор, пока не осознаешь ее через слышание (в слышании) в процессе познавания его творчества. Мне кажется, что сфера духа музыки — это сфера, в которой музыка профессиональная, обывательская, ученая, стихийно-природная и всякая иная лишь преходящие моменты бывания. Дух музыки — то неизвестное, благодаря чему мир небезмолвен. И даже не постичь мысли о возможном безмолвии мира, об абсолютной тишине. Дух музыки в эмоциональном аспекте — творческая воля, побуждающая одаренных ею людей создавать (вызывать и сопрягать) состояния звучаний и оформлять их, как свое мироздание. Сам Блок лучше и ярче всего (с моей точки зрения) выявил свое credo в духе музыки в статьях о Гоголе («Дитя Гоголя»), в «Интеллигенции и революции». «...Мы любили эти диссонансы, эти ревы, эти звоны, эти неожиданные переходы... в оркестре. Но если мы их действительно любили, а не только щекотали свои нервы в модном театральном зале после обеда,— мы должны слушать и любить те же звуки теперь, когда они вылетают из мирового оркестра; и, слушая, понимать, что это — о том же, все о том же.

Музыка ведь не игрушка; а та бестия, которая полагала, что музыка — игрушка,— веди себя теперь как бестия: дрожи, пресмыкайся, береги свое добро!».

«Дело художника, обязанность художника — видеть то, что задумано, слушать ту музыку, которой гремит «разорванный ветром воздух».

«Любовь творит чудеса, музыка завораживает зверей. А вы (все мы) жили без музыки и без любви. Лучше уж молчать сейчас, если нет музыки, не слышать музыки. Ибо все, кроме музыки, все, что без музыки, всякая «сухая материя» — сейчас только разбудит и озлит зверя. До человека без музыки сейчас постучаться нельзя».

«А дух есть музыка. Демон некогда повелел Сократу случаться духа музыки».

«Чем безлюдней, чем зеленее кладбище, тем громче песня соловья в березовых ветвях над могилами. Все кончается, только музыка не умирает. «Если же и музыка нас покинет, что будет тогда с нашим миром?» — спрашивал «украинский соловей» Гоголь. — Нет, музыка нас не покинет».

Эти последние слова написаны были Блоком еще в 1909 году. Пафос музыкального начала раскрывался поэту в ритмах разрушающих, завораживающих, в экстазе, в радении. В музыке, как таковой, его возбуждало непосредственное проявление дикой эмоциональной стихии и колдовского наваждения (т. е. заклинательной власти песенности). Его стихи моментами являют как бы одержимость звучанием. Конечно, в связи со всем этим немыслимо, вникая в песенный строй и ритмы его поэзии, принимать все звучащие миги, так или иначе связанные со звуковыми представлениями, за незвучащие (лишь абстрактно словесные), «читаемые» метафоры. Быть этого не может, чтобы поэт, так напряженно стремившийся к охвату в своем творчестве духа музыки, считавший даже темы своих романтико-политических статей музыкальными, не слышал бы сам своих слов в их звучащей сущности.

Когда он пытается определить, что такое Россия, он дает вполне современное определение музыки.

Вместо слов «Россия здесь — не государство, не национальное целое, не отечество, а некое соединение» и т. д. можно сказать: состояние музыкального звучания есть «некое соединение, постоянно меняющее свой внешний образ, текучее (как гераклитовский мир) и, однако, не изменяющееся в чем-то самом основном».

В дальнейшем я пытаюсь представить, хотя бы отчасти, из каких сочетаний и соотношений звучащих элементов создался тот сложный в совокупности своей музыкально-поэтический мир, который теперь, после смерти человека, создавшего его, есть некая художественная данность, в звучании постигаемая, ибо она в звучаниях оформлена. Музыка поэзии Блока, конечно, познается лишь в самом процессе слышания стихов его, и всякий анализ, как и всегда, не заменит целостного ощущения пребывания в духе музыки в моменты восприятия…