Юбилеи

12 января исполняется 145 лет со дня рождения Джека Лондона (Джона Гриффита) (1876-1916), американского писателя

Эй, люди, смотрите – я жил!»

Джек Лондон. Движение человечества

Писатель и журналист, военный корреспондент, общественный деятель, социалист Джек Ло́ндон (при рождении Джон Гри́ффит Че́йни) – истинно американский гений, ставший писателем мирового значения. Предлагаем ознакомиться с фрагментами книги американского лондоведа Расса Кингмана «Иллюстрированная жизнь Джека Лондона».

***

Учительница дала Джеку “Альгамбру” Вашингтона Ирвинга. Из кирпича старого камина он построил свою Альгамбру с башнями, террасами, мелом обозначив ее секции. В то время он читал в основном 10-центовые повести и газеты, в которых печатались истории о приключениях бедных, но добродетельных барышень. Слащавое чтиво было далеко от реальной жизни, но одинокий мальчик поглощал все, что попадалось под руку, пока не наткнулся на книгу “Синья” какой-то Уйды. Ее он года два вновь и вновь перечитывал. Но чем закончилась история Синьи, так и не узнал, пока не стал взрослым, потому что последней главы у книги не было. В эти дни ему поручили наблюдать на ранчо за пчелами. Сидя от восхода до заката под деревом в ожидании роения пчелиной семьи, Джек имел довольно времени для чтения и игры воображения.

Возвращая “Альгамбру” учительнице, Джек рассчитывал получить другую книжку. А когда ему не дали другой, он проплакал все три мили, пока возвращался домой. Время от времени у него возникало желание вновь попросить книгу, но он так и не отважился на это.

В биографии “Моряк в седле” Ирвинг Стоун говорит: “Джек пишет, что чтение ”Синьи" раздвинуло горы, заслонявшие ему горизонт; все на свете становилось возможным, нужно только решиться…”

***

Острова Бонин — место встречи канадского и американского промысловых флотилий; здесь они набирают воду, проводят срочный ремонт перед уходом на трехмесячную охоту за стадами котиков вдоль северных берегов Японии и Беренгова моря. В промозглую ветреную погоду гоняются за неуловимыми тюленями, а потом плывут к Йокогаме и далее в северном направлении, в Калифорнию. Одно событие этого путешествия — тайфун, встреченный у японских берегов, — переменил всю жизнь Джека Лондона.

Ветер крепчал, и в три часа, когда, подняв на борт с десяток котиков, они раздумывали, продолжать ли охоту или идти обратно, на бизань-мачте шхуны взмыл сигнал к возвращению. Ветер достигал силы шторма, море угрожающе бурлило, волны носились в бешеной пляске и, вздымаясь к небу, грозили разломать судно.

Сильно скрипели переборки, шпангоуты, пиллерсы. На палубу было невозможно выйти. Судно было вынуждено стать под ветер и идти с попутным штормом под одним зарифленным кливером. Но дикий ветер так раскачал океан, что они не могли лечь в дрейф. Рулевой крутил штурвал вправо — влево. Огромный вал ударил в корму, чуть не развернув судно к ветру.

Почти всю ночь команда была наверху. В семь утра подняли с койки Джека и велели встать к штурвалу. Паруса были спущены. Они летели сквозь водяную пыль с голыми мачтами на крыльях тайфуна. Шхуна была неуправляема, валилась то вправо, то влево, меняя направление и рыская от юго-востока к юго-западу, грозя дать трещину. Случись такое — и ни одному из команды не удалось бы спастись.

Джек встал к рулю. Шкипер некоторое время наблюдал за его действиями, опасаясь, что такому молодому парню не хватит сил, но, убедившись, что он справляется со штурвалом, спустился завтракать. С носа и с кормы все ушли вниз. Почти сорок минут стоял Джек у штурвала один, держа в своих руках вышедшее из повиновения судно и жизнь двадцати двух моряков. Вскоре, потного и выбивающегося из сил, его сменили. Но он выстоял. Своими собственными руками вел он стотонный гигант из дерева и железа сквозь бушующие волны.

Потрясающее приключение для 17-летнего парня было вершиной многих его переживаний на борту “Софии Сазерленд”.

26 августа их шхуна бросила якорь в бухте Сан-Франциско, и Джек направился домой, в Окленд. Джон и Флора, как обычно, были в долгах. Купив поношенную шляпу, несколько сорочек по сорок центов, два комплекта нижнего белья по пятьдесят центов, подержанный пиджак, фуфайку и потратив семьдесят центов на выпивку, он сунул оставшиеся деньги в карман Флориного передника и отправился на поиски работы.

***

Идея, которую Лондон пытался выразить в “Мартине Идене”, читателями и критиками была совершенно непонята. На экземпляре книги, подаренной им Эптону Синклеру, он написал: “Одним из основных мотивов этой книги было отрицание индивидуализма, воплощением которого является главный герой. Видимо, это не удалось мне, так как ни один из рецензентов этого не заметил”. Это протест против ницшеанской философии, восславляющей силу и индивидуализм, вплоть до апологии войны и разрушения, выступающей против сотрудничества, демократии и социализма. Объяснение самоубийства своего героя Джек дает в письме Бланш Пар тингтон: “Но суть характера Мартина Идена состоит в том, что он был индивидуалистом. Его не интересовали потребности других людей. Бриссенден предупреждал, что только идеи социализма смогут привязать его к жизни в грядущие тяжелые времена. Но Мартин не прислушался к его словам и погиб. Он работал, боролся, сражался лишь ради самого себя. И когда наступило разочарование, когда любовь, слава, буржуазные ценности — все это рухнуло, он обнаружил, что у него не осталось ничего, ради чего стоило бы жить”.

Джек так никогда и не узнал, какой огромный вклад внесла его книга в мир литературы. Если бы не “Мартин Иден”, мы никогда не смогли бы прочитать такие великие произведения, подаренные нам мастером биографического романа Ирвингом Стоуном, как “Жажда жизни”, “Моряк в седле”, “Бессмертная жена”, “Достой¬ные моих гор”, “Муки и радости”, “Неприятель в доме”, “Волнения ума”, “Греческое сокровище” и др. Ибо именно благодаря этому роману Стоун нашел в себе мужество преодолеть жизненные препятствия, во многом сходные с теми, с которых начинал свой путь Джек Лондон. И Стоун — это лишь один из целого ряда художников и писателей, которые обрели силы и вдохновение в чтении этой литературной летописи, повествующей о жизни молодого человека, сумевшего своими силами выбиться из нищеты и добиться признания, когда ему еще не исполнилось и 27 лет.

Между прочим, главный герой романа назван по имени лесоруба, жившего на ранчо Томпсона в Глен-Эллене, а образ поэта Бриссендена соединяет в себе черты друзей Лондона — Стерлинга, Уитейкера и Фрэнка Строун-Гамильтона. Поэма Бриссендена “Эфемереида” — это в действительности произведение Джорджа Стерлинга “Свидетельство солнц”. Концовка “Мартина Идена” говорит о том, что Джек увлекался Лонгфелло, в “Золотой “Золотой легенде” которого мы читаем:

Один лишь шаг, и все — конец.

Всплеск, бульканье, и пустота.

***

Когда в 1913 году издательство “Сенчури” напечатало книгу “Лютый зверь”, Джеймс Барр писал в статье “Закат бокса?”: “Лютый зверь” написан Джеком Лондоном, который более чем кто бы то ни был имеет право писать о боксе. Он присутствовал на всех самых блестящих боях, состоявшихся за последние двадцать лет. Он обладает проницательным умом и глубоким знанием жизни; у него полнокровный, сочный язык, который как нельзя лучше подходит для изображения мира бокса. И он написал поистине потрясающую картину этого мира. Используя характерный живописный стиль уроженца западных штатов, автор проводит читателя через весь процесс подготовки победы в мировом чемпионате тяжеловесов. Закончив чтение “Лютого зверя”, вы начинаете сознавать, что в этой книге перед вами раскрывается сама душа бокса, со всем его благородством и грязью, с героическими взлетами и повседневной грубостью и скукой”.

Джек был не только превосходным боксером, но еще и лучшим спортивным журналистом. Он был также первым, кто “принес” ринг в литературу. Профессиональные боксеры с огромным одобре¬нием приняли произведения Джека Лондона, которые, по их мнению, помимо всего прочего оказывали благотворное, очищающее влияние на нравы в этом виде спорта. “Лютый зверь” был своего рода кратким сводом правил честного ведения боя. В этой книге были отражены чистота, мужественность и безукоризненная порядочность в игре — черты, присущие самому автору.

Доказательством силы пера Лондона может служить и такой факт: прочитав вышедшую в 1905 году повесть Лондона “Игра”, боксер Джек Танни принял решение уйти из бокса. А в дальнейшем, когда Танни почувствовал, что и Рокки Марчано пришла пора расстаться с рингом, он послал ему экземпляр этой книги, посоветовав внимательно ее прочесть.

В “Питтсбург лейбор трибюн” от 4 августа 1910 года была опубликована статья Джека Лондона под заголовком “Кулачный бой — это врожденная страсть нашей нации”, в которой он объяснял, почему в Америке так популярен этот вид спорта:

“Такое состязание мужчин с руками в перчатках — это великий спорт, который, безусловно, принадлежит англоязычной расе и который она развивала веками.

Кулачный бой — это не случайная причуда момента или одного поколения. Это не выдумка какого-то гения или философа, который убедил весь народ принять его в качестве главного национального спорта. Идея бокса заложена глубоко в нашем сознании, она проникла в самые глубины нашего естества и развивалась так же, как наш язык. Это инстинктивная страсть нашей нации.

И так же, как и поныне задевает нашу душу звучание коротких саксонских слов, так волнуют нас и звуки ударов сражающихся на ринге бойцов, их выпады и отступления, проявленные ими в бою бойкость и мужество.

Допустим, это говорит в нас животный инстинкт. Но он сидит в нас, как заключенный в темнице, и мы никуда не можем от него уйти. Неоспоримый факт: мы любим драться — это заложено в самой нашей натуре.

Мы реальные люди, живущие в реальном мире, и вынуждены принимать реальность своей натуры и все, на что она живо откликается, чтобы быть в согласии с реальным миром. А те, кто пытается уйти от этих реальностей, кто либо по приказу свыше, либо по собственной воле отрицает их существование, добиваются лишь того, что оказываются в мире иллюзий и недопонимания.

Это те самые люди, которые впадают в панику в театре во время пожара или при кораблекрушении”.

В своем репортаже о матче Бритта и Нельсона Джек назвал Нельсона “лютым зверем”. Нельсон рассвирепел и потребовал извинений. Джек так пишет об этом инциденте: “Мне Нельсон нравится. Я назвал его “лютым зверем”, когда несколько лет тому назад увидел его схватку с Бриттом в Колме. Вначале Бэт рассердился, но потом мы с ним встретились, поговорили, и он понял смысл этого прозвища. С моей стороны, это был ему комплимент. Что-то есть примитивное в его нервной конституции, в его муску¬лах и в душе, и это выпирает — с этим ничего не поделаешь”.

Лучше всего свое отношение к боксу Джек Лондон выразил в статье, напечатанной 18 августа 1911 года в “Медфорд сан”: “Если бы это было возможно, я предпочел бы, скорее, стать чемпионом мира в тяжелом весе, чем королем Англии, президентом Соединенных Штатов или германским кайзером.

Из всех видов спорта бокс — это единственный спорт, который я, действительно, люблю. Да, бокс вырождается. Но я надеюсь, что еще останется какой-нибудь ринг, куда я смог бы ходить до конца моих дней”.

По книге:

Расс Кингман. Иллюстрированная жизнь Джека Лондона. - Москва: МГУ, 1998.