Не верю ни в Бога, ни в черта,

Ни в благо, ни в сатану,

А верю я безотчетно

В нелепую эту страну.

Она чем нелепей, тем ближе,

Она – то ли совесть, то ль бред,

Но вижу, я вижу, я вижу

Как будто бы автопортрет.

Геннадий Шпаликов

Геннадий Шпаликов – кинодраматург, режиссер, поэт и прозаик, один из самых славных представителей поколения шестидесятников. Более того, считается, что Шпаликов и был автором определений «шестидесятничество», «оттепель», застой»… «Все разговоры о том, что «кончилось время», беспочвенны. Никаких шестидесятых не было, их выдумал Шпаликов. А поскольку он был действительно сверходаренный человек, то все поверили. И стало считаться, что вот было такое время общих надежд и единения с государством, а потом сменилась власть и кончилась радость. То есть шестидесятые были, но они были множественны, и мальчики Шпаликова очень отличаются от мальчиков Аксенова, который выдумал свой рай и развивал свою отдельную легенду. Было несколько прослоек, очень разных. Одни говорили «Хэм», «Нац» (вместо «Националя») и «преф». Эти были самые отвратительные. Другие были дети комиссаров и сами в чем-то комиссары, оптимисты, патриоты – иногда искренние, иногда нет. Соответственно пафос труда и освоения. Третьи вообще мало зависели от времени и просто впервые получили относительную свободу, возможность самоопределиться без непрерывного государственного прессинга. Эти люди к эйфории не были склонны...», – утверждает Наталья Рязанцева.

Однажды Шпаликов, которого современники звали не иначе как Гена, бросил фразу, что он проживет до тридцати семи лет, потому что дольше поэту жить неприлично. Слова эти оказались пророческими.

«...Успел я мало. Думал иной раз хорошо, но думать – не исполнить. Я мог сделать больше, чем успел. Не в назидание и не в оправдание это пишу – пишу лишь, отмечая истину. У меня не было настоящего честолюбия... У меня не было многого, что составляет гения или просто личность, которая как-то устраивает (в конце концов) современников или потомков. Пишу об этом совершенно всерьез, потому что твердо знаю, что при определенных обстоятельствах мог бы сделать немало…» - записывал поэт в дневнике в конце своей «долгой счастливой жизни».

Геннадий Шпаликов

Поэтам следует печаль,

А жизни следует разлука.

Меня погладит по плечам

Строка твоя рукою друга.

И одиночество войдет

Приемлемым, небезутешным,

Оно как бы полком потешным

Со мной по городу пройдет.

Не говорить по вечерам

О чем-то непервостепенном –

Товарищами хвастать нам

От суеты уединенным.

Никто из нас не Карамзин –

А был ли он, а было ль это –

Пруды и девушки вблизи

И благосклонные поэты.

***

Не принимай во мне участья

И не обманывай жильем,

Поскольку улица, отчасти,

Одна – спасение мое. Я разучил ее теченье,

Одолевая, обомлел,

Возможно, лучшего леченья

И не бывает на земле.

Пустые улицы раскручивал

Один или рука в руке,

Но ничего не помню лучшего

Ночного выхода к реке.

Когда в заброшенном проезде

Открылись вместо тупика

Большие зимние созвездья

И незамерзшая река.

Все было празднично и тихо

И в небесах и на воде.

Я днем искал подобный выход,

И не нашел его нигде.