…Были, вероятно, сегодня минуты, когда живая Дэзи в чем-то не дотянула до Дэзи его мечтаний, — и дело тут было не в ней, а в огромной жизненной силе созданного им образа. Этот образ был лучше ее, лучше всего на свете. Он творил его с подлинной страстью художника, все время что-то к нему прибавляя, украшая его каждым ярким перышком, попадавшимся под руку. Никакая ощутимая, реальная прелесть не может сравниться с тем, что способен накопить человек в глубинах своей фантазии.

Фрэнсис Скотт Фицджеральд. Великий Гэтсби

Органичное сочетание лирико-романтической и сатирико-реалистической сторон таланта Фицджеральда развило у писателя неповторимую остроту зрения, позволив ему по-своему увидеть Америку XX века и сказать о ней, выражаясь его собственными словами, «что-то... еще не сказанное никем ранее». Вместе с другими крупными прозаиками, пришедшими в литературу в 20-е годы XXв.,— Фолкнером, Хемингуэем и Томасом Вульфом — Фицджеральд стал одним из творцов завоевавшего в эти годы всемирную славу американского романа.

Фицджеральд рано узнал славу. Уже в двадцать четыре года, сразу же после выхода его первой книги — романа «По эту сторону рая», он неожиданно стал одним из самых популярных прозаиков США. Вспоминая этот почти сенсационный успех, Фицджеральд говорил, что «век джаза» вознес его на вершину славы просто потому, что в своих книгах он рассказал читателям об их собственных чувствах.

«Великий Гэтсби» - классика американской литературы. Восторженное повествование Ника Каррауэ" о взлете и падении его харизматичного соседа затронуло тему приятных излишеств и фальшивых обещаний того времени. Необычные визуальные мотивы романа - задумчивые глаза с рекламного щита, пепельная пустошь между столичным Нью-Йорком и гедонистическим Лонг-Айлендом, синева и золото ночной гостеприимности Гэтсби, - соединили в единое целое иконографию «века джаза» и в тоже время тревогу об изменяющимся социальном строе, присущую этому веку и характеризующую американский модернизм. Гэтсби, созданный, как известно, из «платонической концепции самого себя», стал синонимом ни много ни мало «Американской Мечты».

Накануне смерти, оглядываясь на пройденный путь, Фицджеральд полушутливо заметил, что ему представляется, будто он сумел завоевать «маленькое право на бессмертие». Истекшее с тех пор время подтвердило это предсказание писателя, прочно вписав его имя в историю литературы США.