Общественная организация
Центр Чтения Красноярского края
Государственная универсальная научная библиотека Красноярского края
Главная Архив новостей Открытые книги Творческая мастерская Это интересно Юбилеи Литература Красноярья О нас Languages русский
Поэзия – разбуженное время
Октавио Пас
мексиканский переводчик, поэт и эссеист, Лауреат Нобелевской премии за 1990 год

Юбилеи



4 февраля  исполняется 150 лет со дня рождения Михаила Михайловича Пришвина (1873-1954)

Я, может быть, больше других знаю и чувствую конец на кресте, но крест — моя тайна, моя ночь, для других я виден, как день, как цвет.
Михаил Пришвин





Для творческого метода Михаила Пришвина характерно утверждение радости жизни вопреки страданию, неуклонное стремление, несмотря на знание темных сторон жизни, дело свое вести «в светлую сторону». Сквозь все его творчество, проходят развивающиеся и видоизменяющиеся «мыслеобразы»: «родственное внимание», «сердечная мысль», «творческое поведение» и т. д.  
Наиболее известное произведение Михаила Пришвина - сказка-быль «Кладовая солнца» (1945), посвящённая теме становления детских характеров, единства человека и природы. Форма «сказки» вообще характерна для послевоенного Пришвина, увидевшего в этом жанре неограниченные возможности сближения мечты и действительности, «творчества небывалого», как единственно допустимое в условиях того времени средство проведения идеи религиозного преображения мира.
Вместе с тем «Дневники», которые Пришвин считал наиболее важными в своем наследии, опубликованы еще далеко не полностью. Из огромных «потаенных» дневников (около 25 томов среднего объема) Пришвин  предстает не только беспримерным «летописцем» целой эпохи в жизни страны, но и глубоким религиозным мыслителем, одним из создателей современного планетарного мироощущения — представителем русского космизма, чьи идеи перекликаются с сочинениями Н. Ф. Федорова, В. И. Вернадского, А. А. Ухтомского, А. Ф. Лосева. В контексте «Дневников», издание которых продолжается, предстоит переосмысление места Пришвина . как писателя и мыслителя в истории отечественной литературы.
Михаил Пришвин. Из дневников
1929 год
22 ноября. В Лавре снимают колокола, и тот в 4000 пудов, единственный в мире, тоже пойдет в переливку. Чистое злодейство, и заступиться нельзя никому и как-то неприлично: слишком много жизней губят ежедневно, чтобы можно было отстаивать колокол …
25 декабря. Пусть отменят Рождество, сколько хотят, моё Рождество вечное, потому что не я мишурой убираю дерево, а мороз старается. На восходе березовые опушки, словно мороз щекой к солнцу стал, и они стали ему разукрашивать: никакими словами не передать, как разукрасились березовые опушки, сколько блесток … след триумфатора.
1930 год
6 января. Сочельник. Верующим к Рождеству вышел сюрприз. Созвали их. Набралось множество мальчишек. Вышел дефективный человек и сказал речь против Христа. Уличные мальчишки радовались, смеялись, верующие молчали: им было страшно сказать за Христа, потому что вся жизнь их зависит от кооператива, перестанут хлеб выдавать и крышка! После речи своей дефективное лицо предложило закрыть церковь. Верующие и (кое)-какие старинные: Тарасиха и другие молчали. И так вышло, что верующие люди оставили себя сами без Рождества и церковь закрыли. Сердца больные, животы голодные и постоянная мысль в голове: рано или поздно погонят в коллектив.
8 января. Вчера сброшены языки с Годунова и Карнаухого. Карнаухий на домкратах. В пятницу он будет брошен на Царя с целью разбить его. Говорят, старый звонарь пришел сюда, приложился к колоколу, простился с ним: «Прощай, мой друг!» и ушел, как пьяный.
Был какой-то еще старик, как увидел, ни на кого не посмотрел, сказал: «Сукины дети!» Везде шныряет уполномоченный ГПУ. Его бесстрастие. И, вообще, намечается тип такого чисто государственного человека: ему до тебя, как человека, нет никакого дела. Холодное, неумолимое существо.
9 января. На колокольне идет работа по снятию Карнаухого, очень плохо он поддается, качается, рвет канаты, два домкрата смял, работа опасная, и снимать было чуть-чуть рискованно. Большим колоколом, тросами, лебедками завладели дети. Внутри колокола полно ребят, с утра до ночи колокол звенит … Время от времени в пролете, откуда упал колокол, появляется т. Литвинов и русской руганью, но как-то по-латышски бесстыдно и жестоко ругается на ребят. Остряки говорят: бьет в большие колокола и с перезвоном.
15 января. 11-го сбросили Карнаухого. Как по-разному умирали колокола. Большой, Царь, как большой доверился людям в том, что они ему ничего худого не сделают, дался опуститься на рельсы и с огромной скоростью покатился. Потом он зарылся головой глубоко в землю. Толпы детей приходили к нему, и все эти дни звонили в края его, а внутри устроили себе настоящую детскую комнату.
Карнаухий как будто чувствовал недоброе и с самого начала не давался, то качнется, то разломает домкрат, то дерево под ним трескается, то канат оборвется. И на рельсы шел неохотно, его потащили тросами …
19 января. Весь день отделывал снимки колокола. «Разрушите храм сей» …. На какие-нибудь 30 верст, а мой колокол будет звонить по всей земле, на всех языках. Но … Вот это «но» и завлекает в тему: какое должно быть мое слово, что бы звучало как бронза!
Все это время лебедкой поднимали высоко язык большого колокола и бросали его на кусок Карнаухого и Большого, дробили так и грузили. И непрерывно с утра до ночи приходили люди и повторяли: трудно опускать, а как же было поднимать?
Внутренность нашего большого колокола, под которым мы живем, была наполнена туманом: чуть виднелась колокольня, но резко слышались металлические раскаты лебедок, управляющих движением большого колокола на пути по крыше, с которой сегодня он должен свалиться …
Вот на дворе сложена поленница березовых дров, сделанная для нашего тепла из когда-то живых берез. Мы теперь ими топимся, и этим теплом, размножаясь, движемся куда-то вперед («мы» – род человеческий). Точно так же, как дрова, и электричество, и вся техника усложняется, потому что мы размножаемся. И так мы живем, создавая из всего живого средства для своего размножения. И, конечно, если дать полную волю государству, оно вернет нас непременно к состоянию пчел или муравьев, то есть мы все будем работать в государственном конвейере, каждый в отдельности, ничего не понимая в целом. Пока еще все миросозерцания, кроме казенного, запрещены, настанет время, когда над этим будут просто смеяться. Каждый будет вполне удовлетворен своим делом и отдыхом.
Вот почему и был разбит большой колокол: он ведь представлял собой своими краями круг горизонта и звон его купно … (не дописано).
1940г.
27 января. Шампанское с хреном… Мы собрались трое измученных жизнью людей, и мы встрече нашей обрадовались и на время стали счастливы. Мне, хозяину, захотелось их угостить, и я побежал купить что-нибудь в Дом правительства. Оказалось, никакого вина, кроме шампанского и в огромном количестве, и никакой закуски, кроме хрена. И, тем не менее, было в магазине много народу, и все покупали хрен и шампанское. И мы вечером трое, на радость нашей встрече, пили шампанское с хреном.
Валерия Дмитриевна, копаясь в моих архивах, нашла такой афоризм: «У каждого из нас есть два невольных греха, первое, это когда мы проходим мимо большого человека, считая его за маленького, и второе, когда маленького принимаем за большого». Ей афоризм этот очень понравился, и она раздумчиво сказала вслух:
– Что же делать, у меня теперь своего ничего не осталось, буду этим заниматься как своим.
24 марта. Какая наша страна теперь стала голодная, ободранная, безнадежно скучная, как и во всем-то мире стало скучно, до того скучно, что не ждешь даже и никакой катастрофы. Оказалось, что длительность событий, захватывающих время больше человеческой жизни, и является сильнейшим оружием против личности. И вот зато в своей-то личной затаенности до чего же хочется пустить все к черту и самому, несмотря ни на что, сорваться с цепи и жить-жить-жить напропалую, как хочется.
«Бог любит не всех одинаково, но каждого больше» (Валерия). Вот чудесно-то!
Чем опаснее общее положение мира, чем ближе катастрофа, тем больше жить хочется, и человек в своей страстной жажде просто жить затаивается…
По книгам:
Пришвин, М. М. Ранний дневник, 1905-1913. - Санкт-Петербург : Росток, 2007.
Пришвин, М. М. Дневники, 1914-1917. - Санкт-Петербург : Росток, 2007.
Пришвин, М. М. Дневники, 1918-1919. - Санкт-Петербург : Росток, 2007.
Пришвин, М. М. Дневники, 1930-1931. - Санкт-Петербург : Росток, 2006.
Пришвин, М. М. Дневники, 1932-1935. - Санкт-Петербург : Росток, 2009.
Пришвин, М. М. Дневники, 1936-1937. - Санкт-Петербург : Росток, 2010
Пришвин, М. М. Дневники. - Москва : Правда, 1990.
Пришвин, М. М. Избранные произведения : в 2 т. - Москва : Художественная литература, 1972.
Русская литература XX века: прозаики, поэты, драматурги : биобиблиографический словарь / Ин-т рус. лит. ; под общ. ред. Н. Н. Скатова. - Москва : ОЛМА-ПРЕСС Инвест, 2005.