Общественная организация
Центр Чтения Красноярского края
Государственная универсальная научная библиотека Красноярского края
Главная Архив новостей Открытые книги Творческая мастерская Это интересно Юбилеи Литература Красноярья О нас Languages русский
Все в слове…. Целая жизнь может измениться только от того, что сместилось одно слово, или оттого, что другое по-королевски расселось посреди фразы, которая не ждала его и ему не подчиняется…
Пабло Неруда
чилийский поэт и публицист, лауреат Нобелевской премии по литературе за 1971 год

Юбилеи



5 января исполняется  90 лет со дня рождения итальянского писателя Умберто Эко (р.1932)
Над ее головой было единственное стабильное место в космосе… и она догадывалась, что это было дело маятника, а не ее…
Умберто Эко. Маятник Фуко






Умберто Эко - известнейший итальянский  писатель, историк, философ и ученый-семиотик, почетный доктор сорока двух  университетов. В мире он прежде всего известен своими романами «Имя розы», «Маятник Фуко», «Остров накануне», «Баудолино», «Таинсвенное пламя царицы Лоаны».

Из эссе «Средние века уже начались»

Искусство как bricolage 

…Однако, если мы перейдем к культурным и художественным параллелям, картина станет намного более сложной. С одной стороны, мы имеем достаточно идеальное соответствие между двумя эпохами, которые с одинаково утопическими взглядами на воспитание и одинаковой идеологической маскировкой патерналистских планов духовного руководства пытаются по-разному восполнять расхождение между ученой и народной культурами посредством культуры визуальной. В обе эпохи избранная элита рассуждает о написанных текстах с точки зрения образованности, но затем переводит в зрительные образы основное содержание знания и несущие конструкции доминирующей идеологии. Средние века — цивилизация зрелищного, где собор, великая каменная книга, — одновременно и рекламный плакат, и телеэкран, и мистический комикс, который должен рассказать и объяснить, что такое народы земли, искусства и ремесла, дни года, каковы время посева и сбора урожая, таинства веры, эпизоды священной и светской истории и жизнь святых (великие образцы для подражания, подобные сегодняшним «звездам» и эстрадным певцам, то есть людям из элиты, лишенным политической власти, но воздействующим на публику с огромной силой).
Рядом с этим мощным предприятием народной культуры ведется работа по созданию композиций и коллажей, которой ученая культура занимается на обломках прошлой культуры. Возьмите волшебную шкатулку Корнелла или Армана, коллаж Эрнста, бесполезную машину Мунари или Тингли, и вы окажетесь в обстановке, которая ничего не будет иметь общего с эстетическим вкусом Средневековья. В поэзии это будут центоны, загадки, ирландские кеннинги, акростихи, словесная ткань из множества цитат, напоминающая Паунда и Сангвинетти; безумные этимологические игры Вергилия де Бигорра и Исидора Севильского, которые так похожи на Джойса (Джойс знал об этом), упражнения в композиции времен из поэтических трактатов, которые кажутся программой Годара, и прежде всего пристрастие к собранию и перечислению. Пристрастие в ту эпоху в наиболее концентрированной форме выражавшееся в сокровищах князей или соборов, где без разбора были соединены щип из венца Иисуса, яйцо, найденное в другом яйце, рог единорога, обручальное кольцо Св. Иосифа, череп Св. Иоанна.
Господствовало полное неразличение эстетического и механического предметов (механическая игрушка в виде петуха, искусно отчеканенная, была подарена Гаруном аль-Рашидом Карлу Великому, движущееся ювелирное изделие, если такое возможно), и не было разницы между предметом, возникшим в результате «творчества», и любопытной редкостью, не различались ремесленное и художественное, «серийное» и уникальный экземпляр и, главное, забавное изобретение (лампа в стиле модерн в форме китового уса) и произведение искусства. И над всем господствует ощущение сверкающего цвета и света как физического элемента радости, и неважно, что там нужны были золотые чаши, инкрустированные топазами, чтобы отражать солнечные лучи, преломленные церковными витражами, а здесь мы имеем оргию синтезированных звуков и образов в каком-нибудь зале «Электрик секурз», где свет преломляется с помощью фильтров поляроида.
Хейзинга говорил, что для того, чтобы постичь средневековый эстетический вкус надо подумать о реакции потрясенного буржуа при виде редкого и драгоценного предмета. Хейзинга мыслил понятиями эстетического постромантизма; сегодня мы сочтем, что это реакция того же типа, что возникает у молодого человека при виде плаката, изображающего динозавра или мотоцикл, или при виде радиофицированной волшебной шкатулки, у которой перекатываются светящиеся полосы, нечто среднее между технической моделью и плодом воображения научного фантаста в сочетании с элементами варварского ювелирного искусства.
Наше искусство, как и средневековое, не систематическое, но собирательное и составное; сегодня, как и тогда, сосуществуют элитарный утонченный эксперимент и с размахом созданное предприятие по популяризации (соотношение между миниатюрой и собором такое же, как между Музеем современного искусства и Голливудом) с постоянным взаимообменом и заимствованиями. Явная заумность, яростное пристрастие к коллекции, списку, монтажу, к нагромождению разных вещей вызваны необходимостью расчленить и переоценить обломки предшествующего мира, быть может, гармоничного, но теперь уже устаревшего, прожить в котором нужно, как сказал бы Сангвинетти, как пройти гнилое болото, пересечь и забыть. В то время как Фелини и Антониони пробуют создавать свои версии «Ада», а Пазолини — свои версии «Декамерона» (и «Роланд» Ронкони вовсе не возрожденческий праздник, но средневековая мистерия на площади для бедного люда), кто-то отчаянно пытается спасти античную культуру, считая себя носителем интеллектуальной миссии, и нагромождаются энциклопедии, дайджесты, электронные хранилища информации, на которые рассчитывал Вакка, чтобы передать потомкам сокровища знаний, которые рискуют погибнуть в катастрофе.
/…/

Непрерывный переходный период

Об этом нашем Средневековье сказано, что оно будет «непрерывным переходным периодом», к которому придется приспосабливаться новыми методами: проблема будет состоять не столько в том, чтобы сохранить прошлое в соответствии с наукой, но и в том, чтобы выработать пути использования беспорядка, проникнув в логику ситуации непрерывного конфликта. Появится, и уже появляется, цивилизация постоянной реадаптации, питающаяся утопией. Именно так средневековый человек придумал университет — с тем же отсутствием предрассудков, с каким сегодняшнее «бродячее духовенство» разрушает его, быть может одновременно преобразуя. Средние века по-своему сохранили наследие прошлого, но не для того, чтобы, удобно устроившись в нем, погрузиться в зимнюю спячку, а чтобы постоянно заново переводить его и использовать, это был bricolage в гигантских масштабах на грани ностальгии, надежды и отчаяния.
При всей внешней неподвижности и догматизме это был, как ни парадоксально, момент «культурной революции». Весь процесс, естественно, сопровождался эпидемиями и кровавыми побоищами, нетерпимостью и смертью. Никто не говорит, что новые Средние века открывают нам бесконечно веселую перспективу. Как говорили китайцы, когда желали послать кому-нибудь проклятье: «Чтоб тебе довелось жить в интересную эпоху».
Перевод Е. Балаховской
По изданию:
Умберто Эко. Средние века уже начались // Иностранная литература. 1994. N 4. C. 258 — 267
По книгам:
Эко, Умберто. Эволюция средневековой эстетики. - Санкт-Петербург : Азбука-классика, 2004. - 286, с. : ил. - (Художник и знаток)
Эко, Умберто. Искусство и красота в средневековой эстетике  - Санкт-Петербург : Алетейя, 2003. – 252  с. - (Библиотека средних веков.)
Эко, Умберто. Имя Розы. - Санкт-Петербург : Symposium, 2008. – 734 с.
По материалам сайта: